(Окончание. Начало здесь)
IV.
Святая Церковь есть живой, бессмертный организм любви, она - тело Христово, Христос ее вечный глава, каждый из лас верующих и веру свою делами являющих, есть член сего тела, или, говоря по-ученому, живая клеточка сего организма. И живы мы постольку, поскольку живем в Церкви, живем жизнью Церкви, в неразрывном, живом единении с нею. И каждый верующий и по вере живущий, споспешествуемый благодатию Духа Божия, оживотворяемый общением со Христом в святейшем таинстве причащения Тела и Крови Его, проявляет в себе жизнедеятельность главы своей - Господа Иисуса Христа, по реченному Им: яко без Мене не можете творити ничесоже.
Живя во Христе, в таинственном общении с Ним, он привносит в сокровищницу Церкви все то, что через него и в нем творит Христос. И эта Сокровищница, через достойных членов Церкви, Духом Божиим водимых, постоянно обогащается, а Господь - глава Церкви во времена благопотребные являет в Церкви Своей избранников Своей благодати, через которых и дарует Церкви то, что ей потребно в свое время. Явится ли ересь, лжеучение, Он воздвигает поборников истины православия, которые с силою и властию, от Бога им данною, обличают лжеучения и раскрывают святую истину, и это становится достоянием сокровищницы церковного предания в назидание грядущим поколениям. Искажается ли самосмышлением человеческим слово Божие, или апостольское предание, - промыслом Божиим являются в Церкви истолкователи истинного смысла искажаемых мест Писания, самого духа предания. Ослабевает ли вера, оскудевает ли любовь среди христиан, является ли - соответственно тем или другим обстоятельствам времени, состояния общего развития человечества - потребность облечь истины веры и нравственные правила в одежду внешних действий (обрядить, - отсюда - обряд, Дабы глубже запечатлеть в душе, нагляднее представить эти истины уму верующих, -посылает Господь мужей мудрых и святых: Василия Великого, Иоанна Златоустого, Григория Богослова, Тихона Задонского, Димитрия Ростовского, а в наше время - Филарета Московского, Феофана Затворника, Иоанна Кронштадтского, и целый сонм подвижников благочестия, которые влагают в сокровищницу Церкви новые и новые дарования Духа Божия во славу Христа - главы Церкви и в наше спасение. Особенно богаты эти духовные "вклады" в церковную сокровищницу в области церковного богослужения в виде обрядов богослужебных и разных песнопений. Подумать только: ведь древнейшие песнопения имеют свое начало в Церкви небесной; ведь эти песни: Свят, Свят, Свят Господь Савоаф; аллилуиа; Слава в вышних Богу - ангельские песни, ведь первою песнотворицей нового завета была Сама Пресвятая Матерь Божия, ведь это Ее песнь: Величит душа Моя Господа... А в церковных песнопениях в дивно-поэтических формах изображены и все догматы нашей святой веры, и все основы христианской жизнедеятельности с такою художественною полнотою, с такою глубокою проникновенностью, что ни в каких ученых сочинениях этого нельзя сделать. Впрочем, в сокровищницах церковного предания имеется достаточно и научных трудов всех веков и времен: это писания отцов и учителей Церкви, начиная от мужей апостольских до нашего времени.
Так собирается в Церкви неоскудеваемое сокровище предания, которое не есть мертвый запас книжного знания, а живой голос присно живущей Церкви Христовой. Все эти созидатели, учители Церкви и по отшествии своем к Богу не умерли для Церкви, а живут в ней, мы входим в живое с ними общение через молитву и святейшее таинство Евхаристии, и они всегда готовы откликнуться' на нашу молитву, явлением Божией силы и молитвою за нас пред Богом; они беседуют с нами чрез оставленные нам в наследие свои писания. И как мы счастливы, что именно в наши скудные верою времена святые Божии как бы живые восстают среди нас в знамениях и чудесах многих, защищая этим истину православия нашей матери-Церкви, ободряя нашу немощную веру, являя к нам любовь свою и призывая нас к единению с Церковью, на небесах торжествующею, в любви неумирающей. О, если бы мы знали, что значит жить в Церкви, быть в живом непрестанном общении с небесною Церковью, - если бы знали, какое это счастие, какое блаженство еще здесь на земле! Ведь это - предвкушение вечного райского блаженства, это, по выражению Иоанна Дамаскина, величайшего поэта церковного - иного жития вечного начало!
Увы, погрузившись в суету сует, мы совсем забыли об этом счастии, сердце наше тоскует по нему, жаждет его, а мы думаем утолить эту жажду-тоску из кладенцев сокрушенных", гоняясь за призраками земного счастия, которое всякий понимает по-своему, но достигнув которого все одинаково и непременно разочаровываются и снова начинают страдать муками Тантала. А ведь истинное-то счастие так близко: прииди и виждь! Вкусите и видите, яко благ Господь!
Как бы я был счастлив, если бы мой читатель спросил меня: с чего же начать, чтобы найти верный путь к этому счастью-блаженству? С радостью ответил бы я ему: начни с очищения своей совести таинством покаяния, соединись с Господом в таинстве Причащения и начни жить в Церкви, во смирении исполняя заповеди Господни под руководством матери-Церкви. Если доселе ты питался рожцами современной литературы, то теперь понудь себя читать духовные книги. Если привык каждый день отравлять себя чтением газет нехристианского направления, то совсем брось их: это действительно отрава, медленно, но верно убивающая духовную жизнь в православной душе. Оттого и чувствует себя человек духовно разбитым, оттого и падает в нем энергия духовной жизни, нарушается мир души, наступает расслабление, что яд холодного, бессердечного, пропитанного адскою гордынею и презорством отношения ко всем и всему, что дорого верующей душе, - этот ад каждый день незаметно, капля по капле, вливается иудействующими газетами в сердце читателя и разрушает жизнь духа. Вот - одна из причин такого множества самоубийств в наше безотрадное время! Душа голодает, а ее питают отравленными рожцами - пищею свиней! (Лук. 15, 16). Как не прийти в отчаяние! А между тем -противоядие под руками: это - духовная литература. Возьмите, понудьте себя прочитать хотя бы одну маленькую книжечку святителя-затворника Феофана: "Что нужно покаявшемуся", к пред вами раскроется другой мир, тот мир, к которому бессознательно, инстинктивно стремится ваша богоподобная душа. Вот признание одной верующей души, из среды образованного общества, касательно чтения духовных книг: "Еще в гимназии приобретя привычку к чтению, мы глотаем русские и иностранные романы, следим за периодической печатью, читаем "толстые" журналы и т. д. Всецело поглощенные этим светским чтением, мы даже и не подозреваем, мимо каких сокровищ мы проходим, не замечаем их. Спросите образованного человека, кто такой был Феофан Затворник? Конечно, скажут: не знаю, да и не интересуюсь этим: вероятно монах какой-нибудь. И очень может быть, что я первая именно так ответила бы лет 7 тому назад. А спросите - кто были Ренан, Вольтер, или Ницше, Бебель... другой иностранный писатель - вам без запинки ответят, кто они такие и чем знамениты.
Я нарочно выбрал имя еп. Феофана, 28 лет проведшего в затворе, как пример нежелания образованного общества узнать что-нибудь об ученейшем человеке, нежелания знать о нем потому, что его жизнь была всецело посвящена не земному, а небесному, потому что весь свой труд и себя самого посвятил он на служение Богу. - Будь это человек светский, принеси он такую жертву для светской науки или искусства, или для общественного дела, про него прокричали бы на весь мир, но раз ученый (а он был действительно ученый) посвятил свой труд, свое время безраздельно Господу Богу, то мы про него не знаем, да и знать не хотим. И еще: он наш, русский - и не известен нам, а иностранцев, заслуживающих и меньшего внимания, знать мы обязаны всенепременно, своих же столь замечательных и знать не знаем. И если не случайность какая-нибудь натолкнет на чтение сочинений подобных писателей - так и умрешь, не подозревая, мимо каких великих людей ты прошел, не обратив на них ни малейшего внимания. Говорю это по опыту.
Добрые люди натолкнули меня на чтение духовных книг, когда я была в сильном горе, когда душа отказывалась от всякого утешения, и этим открыли мне целый неведомый мир...
Какое богатство неисчерпаемое открылось предо мною! Какая глубина содержания, сколько чудных утешительных истин! Я с рвением принялась за эти книги". Назвав несколько имен духовных писателей, автор продолжает: "Какое у них знание сердца человеческого! Какой дар проникать в глубину вашей души!.. Они читают ваши мысли, - вопросы, на которые вы нигде не находили ответа - они разрешают легко и понятно, у них все так ясно и просто, вся душа человека для них как бы открыта: это истинные знатоки души человеческой, истинные мудрецы. Но - мир их не позна.
Чем больше я знакомилась с этим чтением, чем больше находила в нем отрады и чем большим проникалась уважением к нему, тем чаще в душе моей возникало обидное, досадное чувство: зачем же я не знала всего этого раньше? зачем нас не познакомили с духовной литературой в гимназии? Столько в ней чудных истин, так много глубоких мыслей, столько интересного, вообще: это истинно духовная пища. Зачем же лишают нас этого истинного света?" ("Отклики на жизнь", N° 2, стр. 30-31).
Что сказать на этот скорбный вопль русской православной души? Попытайтесь войти в наши законосочинительные палаты, попытайтесь обратиться к нашим министрам с проектом: ввести церковную литературу, чтение отцов и учителей Церкви в наши средние учебные заведения. Да вас сочтут ненормальным человеком! Вот мифологию греков и римлян, похождения прелюбодея Зевса и разных богинь - это надо знать нашим "образованным" (по чьему только образу и подобию?) людям, а жития святых, а их духовные писания - да на что им? Они ведь не в монахи готовятся! - Можно бы сказать: но ведь они и не язычники древней Эллады? - Там - поэзия. - Но могут ли греко-римские мифы сравниться с той чудной поэзией не измышленных, а живых образов, какую мы находим в житиях святых? Могут ли лучшие произведения поэтов не только древних, но и всех веков превзойти наши церковные песнопения, особенно на великие праздники, наипаче же на св. Пасху? Увы, всего этого сокровища лишено наше юношество, не знает его наше по-язычески образованное общество, с пренебрежением относятся к нему так называемые передовые люди! А еще называют себя христианами... Невольно вспоминается грозное слово Имеющего семь духов Божиих и семь звезд: ты носишь имя будто жив, но ты мертв... (Откр. 3, 1).
Говорить ли о том, что чины, обряды и уставы богослужения в православной Церкви являются наилучшею школою в деле воспитания чувства идеально-прекрасного? Напоминать ли меткое слово почившего Херсонского святителя Никанора, что наше Богослужение в его обрядовой стороне заменяет для нас благороднейший театр, притом возвышающий не только ум и сердце к Богу, но и дающий полное удовлетворение чувству красоты?
И все эти сокровища в нашей православной Церкви, в ее живом предании, и мимо всего этого проходят наши якобы православные интеллигенты, мало сказать: проходят, иные позволяют себе кощунствовать над этою святыней, поступая в этом случае непростительнее язычников...
А ведь если бы смирились, если бы захотели познать все это, то какую небесную, неотъемлемую радость, какое счастье нашли бы в этом познании! Я знаю одного англичанина, знатока России, раз десять посещавшего ее, изучившего наше Богослужение так, как не многие из иереев его изучают: это известный Бирбек - друг России. Он всегда восхищается красотою наших обрядов и говорит, что ничего подобного он не видел ни у себя, в англиканской церкви, ни у католиков. Если так могущественно действует наша обрядность на иностранца, на неправославного человека: то, как же она должна действовать на душу православного? Не напрасно же один учитель Церкви сказал: прекраснее нашей литургии мы что-нибудь увидим только на небе.
И все это, конечно, потому, что наше сокровище, в продолжении многих веков бережно хранимое и мудро преумножаемое, не есть какой-либо музей древностей, а сама жизнь Церкви, воздействующая на души верующих непрестанным благодатным общением с теми, кто уходя на небо, оставил нам крепкое завещание:
Тем же убо, братие, стойте и держите предания, имже научистеся словом или посланием нашим.
V.
Мои дневники о церковных преданиях вызвали один отклик, на который в свою очередь полезным считаю тоже отозваться. Читатель (или читательница: отклик не подписан) пишет, что насколько порадовался он заглавию статьи, настолько разочаровался в ее содержании. Он ожидал, что я буду говорить о том, что сохранилось как священное предание Церкви, как то, что приемлется Церковью как восполнение Священного Писания, но что отвергается сектантами и еретиками. Может быть он, мой читатель, ожидал от меня целого исследования о церковном священном предании, о его важности, его истории, его, так сказать, - составе, внутреннем содержании... Откровенно сознаюсь: такой труд был бы мне не по силам. Да едва ли он был бы по силам и вообще - одному лицу; разве при одном условии: если он отдаст целую жизнь свою, будет вооружен всеми историческими и научными знаниями, но и при этом условии он мог бы дать не исследование, а разве только краткий, сжатый очерк данного предмета, наметить пути, поставить вехи и программы для других исследований. Мои статьи названы дневниками и в самом деле суть только наброски, дневники, размышления, притом же и написанные мною в постели, во время болезни, как и эти строки пишу в вагоне, на пути в мою Вологду... Посему и прошу моих читателей быть ко мне снисходительнее. Мне думается, что всякая добрая мысль, всякое правдивое и от души сказанное слово во славу и на пользу Церкви Божией в наше время, когда больших ученых сочинений, если они и есть, не имеют терпения читать, а довольствуются летучей печатью, газетами и - много уж если журналами и небольшими брошюрами, могут заронить в доброй душе доброе семечко и принести некий плод. Вот я и пишу, что Бог мне положит на душу. Пришло мне на мысль изложить на примерах - так сказать психологию церковных преданий, как я ее понимаю, я и набросал свои дневники. А читателям моим спасибо за то, что читают и откликаются. И если иной раз и побранят - не беда: лишь бы это была ревность по Бозе, а не от немирного приражения, как и я иных обличаю - не по злобе, а по любви к Матери-Церкви, глубоко скорбя ее скорбями, болея сердцем о немощных моих собратиях. Вот и теперь хочу набросать дневничок в дополнение к тому, что уже писал раньше.
Наши предки любили Богу молиться. Лет двести назад даже бояре, тогдашняя наша интеллигенция, считала зазорным делом ходить на зрелища, которые на тогдашнем языке и назывались "позорищем"; за то и в будни долгом почитали посещать службы Божии, а не быть в церкви в праздники почитали великим грехом. Подолгу молились и дома, для чего имели не только в каждой комнате благолепно украшенные иконы, но и особые моленные, где горели неугасимые лампады. Входя в дом, прежде чем приветствовать хозяина, обращались к иконам, творили крестное знамение и воздавали им поклонение, а потом уже обращались к хозяину. Выходя утром, в первый раз из дома, молились на все четыре стороны. Молились, садясь за стол, выходя из-за стола, ограждали себя крестным знамением пред началом и по окончании всякого житейского занятия. Чувствовалось, что православный русский человек, по библейскому выражению, ходит пред Богом. То ли теперь? Много ли найдете бояр, у коих был бы в доме особый уголок для молитвы? Зазирает ли их совесть, когда они даже под праздники, даже во дни Великого Поста просиживают в театрах? Многих ли мы видим из них - не говорю уже об утрени, а хотя бы у всенощной? А если и бывают, то ищут какую-нибудь домовую церковь, где служба Божия идет как можно - покороче, покороче! Входите вы в их роскошные палаты-дворцы, ищете глазами св. икону, видите художественные картины, ландшафты, портреты в роскошных рамках, даже обнаженные статуи, но св. икон нет... Только после долгих поисков увидите наконец, иногда уже по указанию сконфуженной (и за то слава Богу: сознание вины не погасло) хозяйки, в уголке, где-нибудь под карнизом двухвершковый образок - как будто жалующийся вам:"смотри, как меня стыдятся обитатели этого дома, именующие себя православными христианами"... Так гаснут церковные традиции в домашней жизни современной русской интеллигенции. Да и одной ли интеллигенции? От души призовешь Божие благословение на того крестьянина-извозчика, который, проезжая мимо храма Божия, осеняет себя крестным знамением. Увы! Что таить грех? Ныне и священники уже далеко не все свято блюдут этот благочестивый обычай. Да и этот ли только? Так, давно ли на Руси исполнялся трогательный поэтический обычай на Пасху дарить друг другу красные яйца? Сколько радости доставляло это яичко детям! Да и сердцу взрослого оно так много говорило! Это - символ нашего воскресения, нашего искупления Кровию Христовою, нашей радости, ожидающей нас в жизни будущего века. Напоминало оно и о том восторге, с каким Магдалина и вообще первые христиане несли миру весть о спасении мира воскресением Христовым... А ныне - увы - и этот святой обычай свято блюдется разве в деревенской глуши, а в городах о нем забывают! Забывают даже сами пастыри Церкви, считая как бы за ничто, за мелочь, не заслуживающую заботливого их внимания, и являются на поздравление к нам, архипастырям, без этого символа пасхальной радости... Добре ли сие творят? То - не важно, другое - мелочь, а предание, а поэзия церковной жизни улетает... А на место ее тут же незаметно врывается что-то чуждое церковному духу, что-то мирское, я сказал бы - мещански-пошлое...
С болью сердца видишь в столицах батюшек, даже украшенных золотыми крестами, подстриженных в скобку, с подстриженною же бородою, в накрахмаленных воротничках и манжетах, с раздушенными белыми платочками... А за столицами тянется и провинция... И так хочется спросить их: отцы и братия, к чему это? Зачем? Или вы тайком от паствы своей театры посещаете? Или думаете кому-то понравиться? Но прочитайте вот в "Новом Времени", что пишет не строгий церковник, а известный либерал, писатель В.В.Розанов о подобных вам модниках-батюшках: как он стыдит их! Видно и на этого, еще не совсем' утратившего в этом отношении духа русских церковных традиций мыслителя, ваши воротнички и манжеты, ваши подстриженные волосы и бороды производят отталкивающее впечатление... Что же думает о вас простой русский человек? Какое гнетущее впечатление ложится на его душу, на его совесть, которая воспрещает ему судить вас, а вы сами соблазняете его, вызываете его на это осуждение! Ведь не может же он безразлично относиться к тому, что так претит его православной душе... Как он, в таком настроении скорби за нарушение вами церковных традиций, в смущении совести за осуждение вас, пойдет к вам же на исповедь? Помню, как однажды бойкая светская барыня в вагоне железной дороги пыталась убедить одного доброго иерея Божия в том, что ходить в театры и священникам не грех. Слушал батюшка ее либеральные глаголы, а когда она закончила свои излияния словес, вздохнул и кротко сказал ей: "А скажите мне, милостивая государыня, извините, не знаю, как звать вас, скажите мне по совести, по чистой совести (он подчеркнул эти слова): к какому батюшке вы скорее пойдете на исповедь, к тому ли,, который, как вам известно, ходит иногда, украдкой, конечно, в театр, или к тому, который считает это неприличным для себя?" Подумала барыня полминуты, опустила голову и как-то сконфуженно сказала: "Сказать правду: я предпочла бы последнего". - "Вот то-то же и есть, милостивая государыня: сами по совести, значит, согласны со мною, а стало быть, напрасно и слова терять нам не стоит в споре. По совести, по совести будем рассуждать, и хорошо будет!" То же и о воротничках, то же и о манжетах, и о подстриженных волосах и бороде: в глазах тех, кто еще не совершенно утратил традиционно-православных взглядов на все это, вы, честные отцы, только теряете, - ох, как теряете! - и на исповедь к вам они пойдут разве по нужде, когда не будет близко вот такого батюшки-простеца, который блюдет свою совесть и в отношении к таким "пустякам", к которым вы относитесь так пренебрежительно. А те господа, которые трунят над нашими "космами", которые одобрительно улыбаются вам, как "передовым батюшкам", на исповедь к вам - поверьте - не пойдут уже потому, что считают ее старым пережитком, предрассудком, да и вас-то в душе не только не уважают, а смотрят на вас иногда как... на жалких авгуров! В наше время вы им нужны только как рясоносцы, как орудие соблазна для народа, как своего рода "авторитет", при посредстве которого можно скорее увлечь в их политику верующих людей. А снимите вы рясы, и вас выбросят за борт, как ненужную вещь, как выжатый лимон, как выбросили, отвернулись и забыли этих - Петрова, Семенова, Огнева и прочих. Вот куда зрят те пути, на кои вы так неосторожно, незаметно для себя отклоняетесь, отцы, изменяя традициям церковности нашего православного Русского народа!
Я сказал, что истинно-православный человек ходит пред Богом. Это прекрасное выражение, примененное в Библии, между прочим, в отношении к праведному Эноху, взятому живым на небо, самую идею сего выражения православный гений русского народного духа потщался воплотить в своем бытовом укладе, в мелочах своей жизни, в церковной обрядности, в домашних благочестивых обычаях, и все это благословила матерь-Церковь, или - привнесением молитвенных чинопоследований своих (см. книгу "Требник"), или безмолвным усвоением добрых обычаев самими пастырями Церкви. Нигде не писано, никакими древними правилами не указано, чтобы, например, входя в дом молиться перед иконами, проходя мимо храма осенять себя крестным знамением, начиная постройку ставить крест у здания и т. под.; но добрые пастыри сами выполняют эти благочестивые обычаи и учат им православных. И правильно делают. Чем чаще вспоминает человек о Боге, тем меньше грешит. И не потому ли наши интеллигенты прячут в своих жилищах св. иконы под карнизы потолков, заставляют их растениями, чтобы эти иконы не пробуждали в их совести мысль о Боге вездесущем и всеведущем, и не стесняли их в грешных беседах и делах? Ведь бывает же, что в присутствии духовного лица миряне как-то невольно сдерживают себя и чувствуют себя, наоборот, свободнее, когда батюшка уйдет? Бедные, несчастные люди! Они похожи на тех шалунов-школьников, которые ждут не дождутся, когда уйдет от них "начальство", их воспитатели и наставники, чтобы предаться своим шалостям, которые обычно до добра не доводят. А ведь как ни прячь св. иконы - от Бога-то всевидящего и всеведущего никуда не укроешься. Так не лучше ли, не разумнее ли было бы вместе с царем Давидом говорить себе: буду зреть Господа предо мною всегда, чтобы твердо стать на Божьем пути!
Знаю, мне скажут, что уклоняться от обычая предков их побуждает вовсе не желание как бы укрыться от Бога-сердцеведца... Так что же побуждает вас к этому, братья мои, добрые дети Церкви-матери? - Вы молчите? - Так "принято"? Но я не понимаю этого слова... От кого принято? Кто передал вам это? Чье это предание! Во всяком случае - не ваши предки благочестивые, не матерь ваша - Церковь... Я скажу вам, от кого пошло это предание. Первые стали стыдиться св. икон люди, в вере православной поколебавшиеся, подпавшие под влияние неправославных иностранцев-лютеран и баптистов. Эти сектанты, отделившиеся от своей латинской церкви, косо смотрели на наши св. иконы, которые они считают идолами; заметили это наши интеллигенты и стали подальше ставить иконы, как бы оберегая святыню от оскорбления, а на самом деле угождая своим гостям - инославцам. А эти последние, или лучше - их духовные предки, их учители вроде Лютера и Меланхтона, находились в свое время, как это теперь документально доказано, под влиянием злейших врагов Христа - масонов... Вот и подумайте, откуда пошло это новое "предание", это - "так принято" у наших интеллигентов. Можно ли, позволительно ли православному человеку следовать такому "преданию"? А ведь это, как видите, самое настоящее предание, имеющее и у нас уже двухвековую давность и настолько твердо укрепившееся в среде многих, именующих себя православными, что я счел бы себя счастливцем, если бы узнал, что хоть один из моих читателей, следующих этому антицерковному обычаю, имел мужество, да, мужество, - не в сокровенной части своего дома, не в спальне, а в парадных комнатах поставить достаточно видные киоты со св. иконами и возжечь пред ними неугасимые лампады ~ вот хотя бы так, как мы видим это ещё во многих благочестивых семьях купеческих и простонародных... Увы, боюсь, что не найду такого мужества!..
Так вот о чем хотелось мне на сей раз поговорить. И я надеюсь, что читатели не будут слишком ко мне строги, не будут порицать меня, что я говорю о "мелочах". Думаю, что и в будущем, если Бог поможет мне продолжить свои беседы-дневники, не раз еще придется писать на ту же тему. Эта тема неисчерпаема.
Любить предания, создавшиеся на почве церковности, значит любить мать-Церковь, их благословляющую, значит быть в живом общении с благочестивыми нашими предками, значит жить их жизнью, продолжать их жизнь, а, следовательно, и созидать жизнь своего народа, своей Святой Руси.
Архиепископ Никон (Рождественский)
|
