Провести конференцию на такую тему в бытность мою деканом теоретико-композиторского факультета Московской консерватории мне предлагал покойный А.С.Леман, заведовавший кафедрой композиции. Конференцию тогда я не провел. Но теперь хотел бы высказать соображения по этой ключевой проблеме современности, благо её касается настоящая конференция. Свое сообщение я посвящаю памяти композитора.
От его христианской веры, о которой мне стало известно после его смерти, — ироничность формулировки, деликатно ставящей под сомнения бодрые лозунги тех, кто закрывает глаза на сугубое лукавство наших дней. За мнимым синонимическим равенством двух сопряженных предложений прячется мировоззренческая катастрофа. «Куда идем» — подразумевает наличие цели. «Куда заворачиваем» — уклонение от нее. Апостол Павел грядущее извращение исторического пути человечества пророчески назвал апостасией — отступлением (2 Фес.2:3). Оно, по апостолу, будет предшествовать второму пришествию Христа во славе после того, как одичалая самонадеянность человечества заведет его в полный тупик, а правление антихриста, поначалу ласково-обольщающее, а затем свирепое, обнажит всю неправду апостасийного пути.
Каким образом регрессу удалось замаскироваться под прогресс? Оттого это удалось, что без Бога человек, как учит Библия, — животное (Еккл. 3:18). А скоту не дается все прозревающий ум. Христианский же критерий различения очень прост: шествие вперед — pro-gressus — может быть только в направлении к Богу и совершаться Его силой и благодатью. Гордое самонадеянное шествие во тьму кромешную (скотос экзотерикос — Мф. 8:12, 22:13, 25:30) — в геенну, ад — называть прогрессом противно логике. Разумно то, что отвечает благой воле Божией. А что противится ей — ведет к деградации. Цель истории — воспитание человечества благодатью Божией. Понятие «педагогика», буквально «детоводительство», — христианского происхождения. Апостол Павел детоводителем назвал закон Божий, а Климент Александрийский слово «Педагог» пишет уже с заглавной буквы, имея в виду Христа. Только Бог может научить нас различать между добром и злом. Но гордыня не хочет учиться у Бога — хочет учить. «Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому», — обличает Писание (Деян. 7:51). Здесь корень несчастий, причина сгущения тьмы в человечестве, начало дегенеративных изменений в психике, в телесном здоровье и во всем строе жизни.
Итак, две истории всегда пред нами: идеальная, которой желала бы от нашей богозданной свободы благая воля Божия, и эмпирическая, во многом совершаемая по Божьему попущению — уступке самонадеянной человеческой воле, дабы бедой убедились люди в своей дурости без Бога и, покаявшись, вырвались из лабиринта несчастий на свободу.
Какая история реальнее? Конечно же, идеальная, ибо ею судится история эмпирическая. Об этом вся Библия. Вот Господь плачет о Иерусалиме. Сначала приоткрывает завесу воли Божией о городе, который призван был стать провозвестником новой жизни в человечестве, а затем говорит о его истории эмпирической, предрекая его мучительную гибель за противление воле Божией: «О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19:42-44).
Всякая историческая ситуация, нынешняя в частности, есть творческое экзаменационное задание, а экзамены существуют вовсе не для того, чтобы ставить двойки. Бог не виноват, если мы, не откликаясь на пожелания Его благой воли, получаем плохие отметки и страдаем. Разве это Бог хотел революции 1917 года? Разве и сам русский народ по вдохновению в момент благодарности Богу за чудесное избавление от смуты 1612 года не принял дисциплинирующую себя клятву: в веке сем и в веке будущем будет проклят тот, кто изменит династии Романовых? И разве Бог через святых своих не предупреждал русский народ от страшной ошибки, которую тот готов был совершить? «Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему?» — говорит Господь (Ис. 5:4). Но русский народ отрекся от власти Помазанника Божия и теперь не знает, как выкрутиться из ситуации, в которую попал.
Вот почему неправы бодрячки посюсторонней истории, не подозревающие о том, что история движется пред лицом Божиим. Разве это они создали истину, дали законы вселенной, зажгли солнце правды? Сами ли исткали свое тело, могут ли своей самонадеянной волей продлить срок своей жизни?
Безумные! Само их существование наглядно иллюстрирует еще одно свойство истории, на которое нам открыл глаза Господь. Он указал на ее фундаментальную неоднородность, уподобив ее полю, на котором одновременно произрастают пшеница и плевелы. «Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф.13:40-43)
И вот теперь, вооруженные знанием о двух историях и о неоднородности эмпирической истории, мы можем приступить к анализу современного состояния музыки и выбора ее путей в будущем.
В музыке тоже приспело время жатвы: пшеница и плевелы созрели, и различить их не стоит труда. Но речь сейчас пойдет не об очевидной и ужасающей низости попсы. Надлежит взглянуть на музыку серьезную, по видимости не разорвавшую до конца связей с Богом.
И здесь действуют общие критерии. Вначале нужно поднять взор к идеальной истории музыки, которую Бог хотел бы простереть над столетиями и тысячелетиями, как небо над головой. Она состоялась, эта чудная история пшеницы: угождением святой воле Божией поднялась и наполнилась несказанной красотой музыка христианской цивилизации, покорившая себе весь мир. Чего же хочет от музыки Бог? Эту цель не уставали повторять святые люди и гении музыки. Вот формулировка Баха: «Последняя цель… музыки —служение славе Божией и освежение духа». Красота — явление славы Божией в мире. Служа ей, мы перестаем быть черными дырами самости, входим в состояние раскрытости Богу, отдавая себя действию Его совершенств; наш дух, по слову Баха, освежается.
А чем питается история плевелов? О их «музыке» (в кавычках) тоже упоминает Бах, продолжая свою мысль: «где это (то есть служение славе Божией) не принимается во внимание, — там дьявольская болтовня и шум».
Ныне же не просто шум, а дьявольский рев и стукотня в сотнях децибел, изливаемый через СМИ на ошалелое человечество, на его плевельную часть, — «прогресс» (в кавычках) здесь очевиден.
А музыка серьезная? Что стало с ней, когда история, по определению гениального И. Ильина, вступила в век откровенного сатанизма?
Трезвенных людей стало меньше. Музыка поклонилась ложным кумирам формальных новшеств. Стали требовать от нее «интересности». Что за гадкий критерий?!
Но послушаем трезвенного композитора-мыслителя. Его не поняли, обозвали ретроградом. Притом замолчали, обошли вниманием главное: вопрос ребром, который он поставил перед человечеством. Не стали на него отвечать. Молчат до сих пор.
Имею в виду Метнера, его книгу «Муза и мода».
Настоящая музыка, по Метнеру, будь то народные песни, творения Палестрины, Моцарта или Чайковского — всегда об одном, о главном. О несказанном. Прообраз всякой музыки есть ангельская первопеснь. Метнер в эпиграфе приводит стихотворение Лермонтова «По небу полуночи ангел летел». Эта ангельская первопеснь, славящая Бога, и есть абсолютная точка отсчета. Цель композитора — правда несказанного. Если бы мы совсем не ведали правды несказанного, то (по Метнеру) не могли бы воспринять пошлость скучных песен земли. Почему пошлость пошлая? Почему скука скучная? Только потому, что есть в мире несказанность небесной красоты, отсутствие которой томит нашу душу, ибо не может она жить пустотою. Музыка до тех пор музыка, пока звучит в ней эта ангельская первопеснь.
Как же мы ответим на метнеровский вопрос ребром: сохраняет ли музыка ХХ века свою сущность — осталась ли она ангельской первопеснью? Можно ли, не кривя душой, назвать ангельской первопеснью «Лунного пьеро» Шенберга, опусы Штокхаузена и прочей музыки, притворяющейся серьезной?
Почему ХХ век впервые в истории сбежал от произведенной им продукции, а концертные программы наполнились музыкой барокко, классицизма и романтизма? Так никогда не было прежде. Тинкторису, теоретику второй половины XV века, музыка 70-летней давности кажется едва понятной, красота творений возрастает с приближением к современности, наконец, с самым пламенным восторгом он описывает произведения современника, 26-летного Обрехта. Пролетело столетие — у Царлино та же картина: ретроспектива простирается на 70 лет, красота возрастает к современности. Так почему же ХХ век сбежал в прошлое?
Кивают на инерционность слуха. Но почему восторг классицизма в мгновение ока облетел все страны? Так же и вдохновение романтизма и барокко? Не потому ли, что в них было чудо Божьей красоты? И почему серьезная музыка ХХ и XXI века не может занять центрального места в культуре своего времени, как всегда бывало в истории? В чем причина девальвации? Слух ли виноват, или все же подмешалась в музыку мякина дьявольской шелухи? Много ли найдется охотников жевать картон, вместо того чтобы питаться живой пищей? Не прав ли в своих подозрениях Метнер? Ведь если не любовью Божией творится музыка, то наполняют ее дьявольские симулякры, так что становится она проявлением не пшеничной, а плевельной истории человечества. Не похоже ли на то, что и в музыке, как и в общей жизни человечества, регресс замаскировался под прогресс, пользуясь духовной слепотой одичавших без Бога людей?
Подвиг Метнера в том, что он поставил фундаментальный вопрос. А отвечать на него надо нам.
Но для этого требуется еще одно условие — надо захотеть отвечать. Оно подразумевается в ироничной формулировке А.С.Лемана. Она лишена безразличия и цинизма, ибо в ней есть несогласие с тем, что мы заворачиваем. Если б было все равно — идти или заворачивать, то зачем и огород городить, собираться на конференции? Ведь ныне на дворе плюрализм? Как пророчествовал апостол Павел, «будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху» (2 Тим. 4:3), а святые говорили, что в конце времен все будут учителями и сколько голов — столько учений.
Нет, все же пока еще не все равно всему. Религиозный инстинкт в человеке жив и противится плюрализму.
Потому и у нас под желанием разобраться в вопросе Метнера скрывается религиозное небезразличие. Господь сказал: «Я есть путь». Китайский перевод начала Евангелия от Иоанна звучит так: «В начале было Дао (то есть путь) и Дао было от Бога и Дао было Бог». Инстинкт пути еще не истреблен кривой идеологией либерализма до конца. И нам предстоит еще быть свидетелями краха лживой идеологии в человечестве и возрождения веры.
Как же нам ответить на этот третий смысл формулировки А.С. Лемана? Как от нелепых блужданий во тьме вседозволенности вернуться на правый путь? Что делать? Библия отвечает: «каков делатель, таково и дело» (3 Ездры 9:17). Начинать надо с делателей, с себя, а не с внешних реформ, ибо внешнее пусто и глупо без внутреннего. В. Соловьев возвращает нас к православному пониманию. Представьте себе, говорит он, толпу увечных, слепых, хромых, глухих, бесноватых, безумных. И все они кричат: «что делать?» Единственный правильный ответ: лечиться. Но если вы себя считаете здоровыми, то нет и надежды на выздоровление.
Лечиться в духовном смысле — значит каяться и исцеляться Божьей силой.
В музыке нам нельзя больше оставаться больными несмысленными бодрячками. Если же признаем, что в сердцевине музыкальной культуры завелась гниль, что дух музыки изменился, что мы заблудились, утратив Божьи критерии красоты., что музыка перестала быть отражением Божьих совершенств — чистоты, святости, любви Божией, а в их отсутствие, занявшись отражением безблагодатной действительности, незаметно для себя стала принимать в себя черты образа дьявола, — то только при этом условии можем надеяться на исцеление.
У Кощея Бессмертного, «Чахлика Невмирущего» по-украински, смерть, если мне не изменяет память, была спрятана в кончике железной иглы. А наша душа не железная, наша жизнь — в Боге. К этому источнику и надо припасть.
Но возможно ли возрождение, когда мир явно идет к концу? «Все возможно верующему», — отвечает Господь (Мк. 9:23). Он ведь наперед знает все наши выборы, однако не предопределяет их, оставляя их нашей свободе. В ответ на наше безумное желание принудительного дьявольского (фальшивого, конечно) порядка после пресыщения вакханалией вседозволенности придет в мир антихрист к людям, с радостью принявшим чипы, без которых никто не сможет ни продавать, ни покупать, ни оплачивать жилье, лечение и прочие услуги, о чем нас заблаговременно извещает книга откровения.
Может ли не исполниться грозное пророчество Божие? Оно должно не исполниться, если только люди покаются, — по закону любви Божией. Так было отменено пророчество о Ниневии: она не погибла, потому что покаялась. «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был», — говорит Господь (Иезек. 33:11). Бог не мстителен, и не наказывает кающихся. Напротив, с радостью и подарками встречает их, как это видно из притчи о блудном сыне. Святые отцы смело говорят: если б Иуда покаялся — стал бы апостолом Павлом. Жители Иерусалима, если б, покаявшись, прославили Того, Кого распяли, то не были бы поголовно распяты в 70 году. О их славе в истории и вечности можно только догадываться.
Рассуждать надо со святой простотой, взирая не на эмпирическую, а на идеальную историю, которая будет нас судить. Хочет ли Бог прихода антихриста? Хочет ли, чтобы дым мучения принявших подкожные чипы восходил во веки веков (Откр. 11:14)? Конечно, нет. Но тогда и мы тоже не должны этого хотеть. Жизнь должна жительствовать по высоте идеальной истории — так, как если бы завтра пришел Господь. «В чем застану, в том буду судить», — говорит Он. Да не застанет Он нас в унынии, деморализованными, утратившими дух жизни и веры. А какими должен застать?
Хорошо сказал об этом композитор Свиридов: «Спасение искусства заключается в вере в чудо воскресения».
Поскольку музыка есть чудо, которое творится красотой Божией, то и определить его заранее невозможно. Несомненно знаем мы только твердое обетование Божие: «Я прославлю прославляющих Меня» (1 Царств 2:30). Гении — те, кто всю жизнь прославлял в своих творениях Бога и прославляется Им доныне.
Музыкальная культура поднимается к высоте коллективными усилиями. Каждый исполняет свой долг на месте, на которое поставлен, будь он композитор, исполнитель, учитель музыки в общеобразовательной школе, педагог в музыкальном вузе или музыковед.
Я музыковед и потому путь исправления жизни и культуры мне видится таким: надо восстановить христианское понимание сущности музыки и пронизать этим светлым пониманием все разделы музыкальной науки, обращенные к строению музыки, сторонам ее языка, к пониманию откровений исторических стилей, сугубого откровения русской музыки, к постижению тайн исполнительского искусства. И далее преломить его в педагогике, направленной на воспитание общества и самих музыкантов… Сегодня музыковедам, ввиду их ненужности композиторам и исполнителям, впору задать себе вопрос Стругацких: «Нужны ли мы нам?» Причины страшной девальвации профессии — в духовной пустоте и бесплодности теории. Как исторический курьез мы воспринимаем тот факт, что в начале христианской истории деятельность теоретика ставилась выше искусства практиков. Но никакого курьеза нет. Все становится понятным, если мы вспомним: то была святая теория музыки, она фиксировала неслыханные ранее интонационные свойства ангельского пения, закладывала таким образом фундамент для грандиозного здания музыкальной культуры христианской цивилизации. А сегодня мертвая бездуховная теория учит и культуру тому же.
Мы живем в самое захватывающее, ускорившееся время истории. Святые отцы мечтали жить в наше время. Бывшие христианские страны северного полушария Земли погрязли в аморализме и стремительно вымирают. Россия, в частности, на детоубийствах потеряла полмиллиарда человек. Так сбывается пророчество Сивилл, дев-пророчиц Божиих среди языческих народов, почитаемых святыми отцами, — о самом страшном грехе «злодеев ужасных» последнего рода в мире. Но одновременно из мусульманских и языческих стран, старающихся сохранять чистоту жизни и потому богатых молодым работоспособным населением, началось великое переселение народов в пустеющие северные земли. Это не все. 18 глава книги Откровения говорит нам о внезапном, никем не ожидаемом оглушительном падении мирового Вавилона, «яростным вином блудодеяния напоившего все народы». А русские святые ХХ века в один голос пророчествовали о том, что Дальний Восток будет креститься в России. Резкий поворот к христианизации Китая уже начался. Господь явно дает шанс всем потомкам третьего сына Ноя, дабы уже над всем человечеством оказалась простертой спасающая благодать Божия. Собственно, об этом прямо и сказано Господом: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф.24:14). А как проповедано? В ереси? Нет. В истине и духе. Не для исполнения ли этой своей последней, самой ответственной миссии в истории Земли чудом воскреснет Святая Русь, по пророчествам русских святых?
Вот в каком вдохновляющем и требующем подвига контексте цивилизационных преображений мира предстоит трудиться и нам, музыкантам. Да исправим мы наш путь по меркам Божиим!
Профессор В.В. Медушевский,
Всероссийская научно-практическая конференция
«Музыка изменяющейся России». Курск. 16-18 октября 2007 г.
|
